23 апреля 1971 г. Пятница.
Сдавали зачет по матчасти. Все брали тетради под гимнастерки. Все равно получили девять троек, но и восемь пятерок тоже. Я получил 4. Мне большего и не надо.
Выдали новое ХБ. Как я и просил, мне дали 48 размер 6 рост. Брюки придется немного ушивать.
Вчера ездили на стадион на строевую подготовку. Там же были и первокурсники из танкового училища. Просто удивительно, какие они забитые. Даже лица об этом говорят.
Я оказался в первой шеренге знаменосцев. Это очень неудобно – нести знамя. Нужно постоянно следить, чтобы оно не заваливалось и, вместе с тем, следить за соседом.
Устроили соревнования между несколькими нашими курсантами и спортсменами, если их можно так назвать. Забег на 100 метров спортсмен в майке, трусах и тапочках пробежал за 13,7 сек., а наш курсант в сапогах и ПШ – за 13,2 сек. Вот, что значит подготовка в ВОКУ!
<>
К командиру роты приходил отец Кошмана, видимо, просил отдать военные билеты. Зубко сказал, что завтра их отдадут. Вот и отлично. Пока меня наказать не могут, т.к. я участвую в демонстрации, а вот после 1 мая посмотрим. Все может быть. Я все-таки постараюсь вырваться на 1 мая.
Завтра наши идут на «Огонек» на завод. Там же будут наши гитаристы. Играют они неплохо.

24 апреля 1971 г. Суббота.
Утро холодное. Очевидно, ночью был мороз. Сегодня строевой смотр.
Лебедев, бедный, будет стоять в нарядах до 1 мая. Он ведь не участвует в демонстрации. Теперь ему придется поработать.

26 апреля 1971 г. Понедельник.
В субботу приезжала Вика. Посмотрели с ней фильм «Перстень с русалкой» первую серию. Мне перед этим Емельянов отдал военный билет. Причем Кошмана и Костылева он отпустил в увольнение. Это их папа позаботился. А мне, конечно, об этом думать нечего.
В воскресенье утром тренировки не было, а был Университет культуры. Выступал кинорежиссер. Говорил о Юре Демиче из Куйбышева, который снимается в фильме «Семья Коцюбинских», и очень хвали его. Этого Юру я знаю лично. Он приезжал с моим троюродным братом в Латвию. С братом они играют в Куйбышевском Академическом театре.

29 апреля 1971 г. Четверг.
Выдали спортивные костюмы и теперь занимаемся в них. Вчера были на Крещатике на генеральной репетиции в 9 часов вечера. Я несу знамя в первой шеренге.

3 мая 1971 г. Понедельник.
1 мая рано утром выехали на Крещатик. Ждать пришлось часа 3-4. За это время все разбрелись по округе. Я показывал Сереже Морозову Первомайский парк, Чертов мост и т.д. Перед самым началом спортивного парада видел Остапчука – учителя программирования из нашей школы.
Трудно передать те ощущения, которые пришлось испытать при прохождении по Крещатику. Все старались, как могли, и пройти нам удалось очень хорошо. Как-то обо всем забываешь, когда проходишь мимо трибуны и твои движения сливаются с движениями твоих товарищей, и всем этим управляют звуки марша. Только одна мысль бьется в мозгу – лишь бы не сбиться и не испортить шеренгу. Возвращаясь с парада к нашим машинам, нам встретились курсанты танкового училища. «Ба-на-ны!», – скандировали мы и они недоуменно смотрели на нас, не узнавая в нас вокинцев.
В два часа дня поехали в театр Леси Украинки. Зубко обещал оттуда уволить в город. На спектакль наша рота опоздала. Зубко стал увольнять и в конце концов выяснилось, что моей увольнительной нет. Некоторые очутились в таком же положении, как и я. Пришлось ехать в училище, чтобы там разобраться. Зубко с нами не поехал.
Как только приехали в училище, Сережа Морозов пошел к Рудому (Емельянова не было) просить, чтобы отпустили Лебедева, Никитина, Полянского и меня. Лебедеву было обиднее всех. К нему приехал отец с сестрой и специально подошли к театру, а он оттуда не смог уехать, т.к. увольнительной не было. Рудый нас отпустил.
Приехал я домой часов в пять. Помылся, оделся и пошел к Вике. У нее болело горло, и она сидела дома.
В 10 часов я ушел домой. Пора уже было уезжать в училище. Взял приемник и словарь Мюллера, который прислал мама.
2 мая у нас были соревнования. Я участвовал в беге на 3000 м. Зубко еще раньше сказал мне, что мое увольнение 2-го числа будет зависеть от того, как я пробегу. Нас было 16 человек. Бежали в ХБ и в сапогах. Официально участвовало 10 человек. Шесть стояли около нашей казармы и нелегально меняли уставших. Таким образом мы пробежали за 8 минут 55 секунд. Другие роты тоже поступали так же, как и мы, но, тем не менее, отстали от нас даже на 5 минут. Бежали мы на совесть. Говорят, что это время мастеров спорта. Перед казармой нас фотографировал Антонюк (он уже проявил пленку и скоро будет печатать). Сразу же пошли к Рудому за увольнительными. Шутка ли – первое место в училище! Он сразу же нас уволил до вечера.
Я поехал домой. 2 мая исполнилось 40 лет отцу. Бабушка готовила что-то на кухне и поручила мне купить ситро.
Я позвонил Вике, сходил с ней в кино. Кстати, в «Комсомольце Украины» я был впервые после ремонта. В общем он остался таким же, как и раньше, только прибавился еще один зал в том месте, где раньше был балкон.
В гости к нам домой пришли, как всегда, Борис Павлович, Валериан Петрович с женой, Василий Прокофьевич и «модник». Мы с Викой немного посидели там и удрали к ней домой.
Вечером встретил на улице Берю (Володю Оберемко) с девушкой. 24 мая он уходит в армию в стройбат, а пока гуляет. Просил меня звонить.

5 мая 1971 г. Среда.
Вчера было комсомольское собрание роты. Выступал майор Александров (преподаватель тактики). Речь шла об учениях в лагере. Наш взвод будет выполнять роль противника. Из него же сформируется танковый взвод и отделение хоз. Обеспечения. Интересно, куда я попаду? Учения продлятся двое суток и обещают быть очень интересными.
Сегодня Витя Антонюк напечатал фотокарточки (см. в начале публикации). Дал мне две штуки, но получились они неважно из-за грязного проявителя.
Только что сделали прививки от инфекционных болезней. Придется ночью спать на животе.
Вчера Лебедев смеха ради дал мне несколько слов, чтобы я с ними сочинил стихотворение. Получилось.
Лето, ласка, сказка, мираж, надежда, чудо.

Зима на улице,
Вдруг – чудо
Произошло,
Как в детской сказке.
Не лето здесь!
Мираж повсюду.
Сорвать сейчас же
Эту маску!
Сорвали маску…
Нет надежды,
Что это снова повторится.
Не будет больше ласки нежной,
И снова холод веселится.

Это, конечно, шутка. Просто так, для развлечения. Я раньше никогда не сочинял на готовые слова. Мне даже понравилось.

6 мая 1971 г. Четверг.
Вчера вечером 12 человек из нашего взвода послали помогать кухонному наряду чистить картошку. В их числе был и я. Сейчас кухонный наряд состоит всего из шести человек, и они не справляются. Я не понимаю, как это можно послать на кухню шесть человек. Раньше их было 15.
Работу окончили в половину первого и сразу же пошли спать.
Утром был семинар. Спросили человек 10 и успокоились.
Когда пришли в казарму после занятий, то увидели в кам. коридоре наши чемоданы. Из них были вынуты свитеры и другие теплые вещи, вплоть до спортивных костюмов. Не было предела возмущению ребят! По сути дела – это обыск, который полагается делать в определенных случаях и в присутствии хозяина. Рудый мотивировал тем, что приказ был отдан генералом.
Между прочим, генерал тоже не имел юридического права отдавать этот приказ. Недовольство растет. Рудый пообещал отдать нам все наши вещи перед отпуском. Посмотрим.
Лебедев меня сегодня разозлил. Придумал английскую надпись и решил нанести ее на красную футболку на всю грудь, чтобы носить в увольнении. Я сделал почти такую же надпись для того, чтобы нашить на рукав велосипедной футболки. Он стал навязывать мне свои взгляды, что нужно как можно больше выделяться и т.д. Я ему сказал, что это не в моем вкусе – сильно выделяться. Тогда он пристал, почему я вообще делаю эту надпись. Я говорю, что для красоты, просто так. В общем, он назвал меня «серой массой» и этим все кончилось. Он считает, как ребенок, что главное – тряпки.