24 ноября 1970 г. Вторник.
Очень необычный день сегодня. В половину седьмого нашу роту подняли по тревоге. Просто решили проверить, что мы будем делать. Ничего, все справились с задачей. Через несколько минут стояли уже на плацу, и Зубко проверял, кто что взял.
Зарядки не было. На утреннем осмотре Зубко обнаружил на мне пуловер и объявил мне неделю неувольнения. Может быть он забудет к субботе? Посмотрим.
Первая пара – самоподготовка. Я написал письмо маме. Потом была история, а после этого – английский.
Возле нашей казармы сидела какая-то девчонка. Наверно, ждала кого-то. Ребята резвились, стараясь обратить внимание, но она не обращала на них внимания. Мне всегда интересны такие люди.
После обеда пошел на электрофорез. Нога постепенно проходит.
По словам мамы Алика, его послали служить во Львовскую область. Ну и Алик! Почему же он мне до сих пор не пишет?
Удосужился наконец-то купить обувной крем, а подворотнички опять забыл.
<>

25 ноября 1970 г. Среда.
Опять было два ин. яза по расписанию. Первая пара была, а второй не было. Потом – огневая. Шестопал сейчас на сборах и у нас другой преподаватель. Никого не спрашивал.
После обеда я поехал на завод. Из нашего взвода был еще Кошман. Работа попалась легкая. Мы завинчивали винты. Это продолжалось четыре часа, и мы пошли в училище. На завод нас провожал Зубко. Рассказывал, как он ходил в увольнения, когда был курсантом. Обратно мы шли уже без него.
Отбой сегодня раньше на 20 минут, потому что завтра баня. Перед отбоем побесились с Боцулой и Колосковым. Потом еще Боцула продолжал с Валиком Костылевым. Валик – противный человек. Ума у него ни на грош. Его только тронь, и он рассыплется, так сам же первый начинает ко всем приставать. Его за это никто не любит. Кошман тоже нервный. Он все время грызется со своим братом так, что смотреть на них противно.

26 ноября 1970 г. Четверг.
Я сегодня дежурный вместе с Лебедевым. Все успели убрать. Первая и вторая пары – английский, а третья – физо.
На английском почти ничего не делали. На физо я не ходил, а сидел в ленкомнате.
Морозов Юра принес пачку писем, и мы стали их перебирать. Мне было одно от Сергея Борисова из Москвы. Я уже три года с ним не виделся и вот сейчас он мне письмо написал. Пишет, что учится на втором курсе Московского горного института на физико-техническом факультете. Поздравил меня с поступлением в «столь славное учебное заведение» и отметил, что жалеть я не буду.
Когда-то я Сережей восхищался. Он, наверно, не изменился.
Вечером ходили в баню.
Было ротное комсомольское собрание. Завтра – батальонное.

27 ноября 1970 г. Пятница.
На английском писали маленькую контрольную. Завтра ожидается большая контрольная работа по Зражевской. Сегодня надо будет учить. После английского – четыре часа ОМП. Опять преподавал Юрковский и, конечно, наставил двоек. Он ставит, а Самарский потом исправляет. Что за система? Он придирается к каждому слову, и даже к русскому языку. Я не люблю таких людей. Да кто их вообще любит?

30 ноября 1970 г. Понедельник.
В субботу по огневой никого не вызывали. Тройка у меня осталась. Я записался в увольнение не на сутки, а на один день, потому что боялся, как бы Зубко меня не вычеркнул. Он же мне во вторник объявил неделю неувольнения. Но он меня все-таки вычеркнул. Жалко.
В нашей роте появился солдат. Его Емельянов поставил каптерщиком и теперь он живет вот так! Между прочим, он кандидат по борьбе. Будет выступать за нашу роту.
В воскресенье утром я пошел работать на завод. Опять делали ту же работу. Поработали до обеда и вернулись.
После обеда позвонил Вике, и она обещала приехать в шесть часов и привезти транзистор.
50 человек из роты ушли в оперный театр на балет «Поэма о любви».
Мне очень нравятся Лебедев и Гардаш. Хорошие ребята. Пока я их мало знаю, но все равно, они мне нравятся.
Да, Боря Заякин звонил Жене Монамс, и она очень извинялась перед ним. Говорила, что не смогла прийти, из-за того, что что у нее была сестра с мужем. Врет! Ну, посмотрим теперь, что будет в субботу. Они договорились встретиться.
Валя, Викина подруга, приглашает нас с Викой к себе в Одессу. Быстрей бы уже лето и отпуск!
Вика ушла около девяти. Приемник ловит отлично. Даже лучше, чем у Толи Гардаша.
Вечером был фильм «Братья Карамазовы».
Исчез Мареев. Никто не знает, куда он девался. В воскресенье он пришел пьяный и ему ребята что-то сделали за то, что он торговал всякими вещами среди своих же. Он продал бритву, часы и т.д. и все пропил. Теперь он куда-то ушел. Емельянов говорит, что это дезертирство. Его, наверно, дисбат ожидает, если он не придет сегодня.
Сегодня фонетики опять не было, а было два урока грамматики. Потом была огневая. Вел Зубко. Вызывал всех по стрелковому оружию, в т.ч. и меня, но никто не ответил. Теперь надо ему сдавать по всей огневой.

2 декабря 1970 г. Среда.
Вчера день был занят. Я готовился к матчасти и огневой. Весь день шел снег. Он начал интенсивно падать позавчера, т.е. 30-го вечером, а утром 1-го лежал уже довольно приличный слой. Нас вместо зарядки погнали на уборку территории. Я с собой всюду таскаю приемник, чтобы было веселее.
Нашелся Мареев, которого не было два дня. В воскресенье он пришел пьяный и стал чего-то выступать. Ну, ребята ему дали по морде, а он обиделся и ушел. Сначала его хотели отчислить (после того, конечно, как он пришел), но сегодня приехала его мама и дядя генерал. Я не думал, что Мареев такой подлец. Когда его привели к Емельянову, он заложил Антонюка и еще нескольких ребят, что они пили вместе с ним. Сегодня он стоял перед всей ротой и извинялся перед ребятами. Его оставили в роте до первого проступка. Посмотрим, каким он будет теперь. Я еще забыл сказать, что он продал своим же ребятам часы и электрическую бритву для того, чтобы купить две бутылки коньяка и самому его выпить. Он сам в этом признался.
Сегодня посреди самоподготовки вдруг пришел Зубко и спросил меня, собираюсь ли я отвечать по огневой. Я сразу взял быка за рога и сказал, что хоть сейчас. Вышел к доске и написал технич. Характеристики ПК, за что получил 4. Наверно, отпустит в увольнение.