17 мая 1971 г. Понедельник.
Вчера в половину восьмого утра приехали из лагеря.
В лагере был в наряде во вторник и в тот же день уехали на учения. По тревоге собирались перед отбоем. Собственно, мы даже не ожидали, что тревога будет перед отбоем. Думали, что это случится часа в три ночи, и мы успеем хоть немного выспаться. Но все ошибались.
<>

Только приготовились ложиться спать, как капитан (Емельянов) сообщил о тревоге. Скорее всего, он заранее знал, когда она будет.
Все стали лихорадочно собираться. Сначала я подумал, что это тренировочная тревога, но потом решил, что не помешает положить в вещмешок фотоаппарат и приемник.
Нашу саперную группу расформировали. Я оказался во втором отделении первого взвода, а остальные – в группе управления. Оказалось, что я один из нашего взвода буду непосредственно «воевать».
Ехали на БМП. У меня в ней даже ноги нельзя разогнуть. Около часу ночи остановились в выжидательном районе, поставили БМП в заранее вырытое укрытие, а сами пошли копать себе щель. Выкопали ее быстро и тут же перекрыли ветками. Спали в шинелях в этой же щели, в то время, как два человека охраняли БМП и нас от «противника».
Несколько раз прошмыгнул Олег Печенин с радиостанцией (не все еще знали, что он «противник» и поэтому не ловили).
В пять часов проснулись. Приехали на тактическое поле, и я вспомнил, что забыл противогаз в казарме, забыл выключить аккумулятор для приемника и потерял ложку. Все это свалилось на меня так неожиданно, что сразу же ошеломило меня.
Но этого было мало. Рассуждая обо всем этом, я не заметил, как все ушли. Нас осталось три человека, и мы не знали, куда нам идти.
Было темно. Вокруг ни звука. Какие-то холмы. Вдруг где-то что-то вспыхнуло. Решили пойти на эту вспышку. Шли, шли и, наконец, нашли наших, но только 2-й взвод, а нам нужен был 1-й. Тем не менее, мы присоединились ко второму взводу.
Капитан (Емельянов) заметил, как Хаметов стал в строй, и объявил ему пять нарядов на работу за опоздание. Потом вспомнил, что Хаметов из 1-го взвода, и лишил его летнего отпуска. Не знаю, как он меня не заметил.
Пришлось нам снова искать первый взвод. Минут через 10 мы его нашли. Сели в окоп и ждали атаку. Перед атакой, часов в шесть, принесли завтрак. После завтрака я немного пофотографировал ребят, и мы пошли в атаку. Ничего интересного в этом не было. Я все время боялся, что заметят отсутствие моего противогаза. Но я напрасно беспокоился. Все обошлось благополучно.
После атаки был марш-бросок на километров 10-15, а после этого – снова атака.
Погода стояла жаркая, а воды почти не было. В БМП ехать было мукой. В ней нет вентиляции, и при закрытых люках воздух не поступает. И именно в таких условиях мы форсировали водную преграду.
В два часа дня нас повезли на танковую директрису смотреть на запуск ПТУРС. В четыре часа мы возвратились. Пообедали, почистили оружие и в шесть вечера легли спать. Спали 13 часов.
Комаров в лагере видимо-невидимо. Еда становится пыткой, т.к. во время еды комары садятся на лицо и руки. Просто не успеваешь обмахиваться.

После учений каждый день ездили работать. В основном рыли ямы для палаток и окопы. В последний день я полностью отснял одну пленку. Думаю сегодня проявлять.
Я забыл еще написать о боевых стрельбах в составе отделения. Во время этих стрельб потерял плащ-палатку. Думал, что уже не найду, но после обеда мы поехали на очистку полигона от неразорвавшихся мин и снарядов, и я случайно нашел свою плащ-палатку. Бывает же такое!

Приехали в Киев на пароходе в половину восьмого утра. Перед обедом смотрели фильм «Директор» 1-ю серию, а после фильма я позвонил Вике. Она обещала приехать в 6 часов. До этого времени я как раз успел выстирать и высушить ХБ.

Антонюк рассказывал про свою жизнь. Показал мне даже письма от своих девушек. Да, мне Антонюк должен банку сгущённого молока…
Вика загорела и стала еще лучше. Она ездила с Милкой в субботу на пляж. Мы хотели посмотреть вторую серию фильма «Директор», но в летний клуб прибежал Гребенюк и стал прогонять оттуда курсантов с девушками. Я не знаю, что ему стукнуло в голову. Он говорил, что можно сидеть только возле комнаты посетителей. Туда мы и пошли. А потом в 9 часов 10 минут пришел Крень (он был дежурным по училищу) и сказал, что посетители должны покинуть училище, т.к. их время истекло.

Завтра будет семинар по истории. После послезавтра – тоже. Короче, через день. Даже конспектировать не успеваем.
У Гардаша Толика украли из тумбочки 72 рубля. Просто невозможно ничего класть в тумбочки. Книги и то крадут. Ну и люди. Не завидую я вору, если его найдут.

18 мая 1971 г. Вторник.
Сегодня была встреча с чехословацкими военнослужащими, преподающими в академии. Было интересно.

19 мая 1971 г. Среда.
Вчера звонил Вике. Хотел ее обрадовать тем, что мама прислала шерсть (для вязания), но она уже об этом знала от бабушки.

После обеда сегодня всю роту построили на плацу и Емельянов стал проверять карманы (наверно, для того, чтобы найти человека, укравшего у Гардаша деньги).
У меня конфисковал открыточку, где я просто так написал на английском уроке “Fate will be working with us”, первую мою увольнительную записку, которую я хранил, и стихотворение 9 класса «О боге». Как и все, он сразу посмотрел на начало и середину стихотворения, не удосужившись взглянуть на последнюю строчку, в которой кроется весь смысл:

Вы против бога? Вы видели распятие?
Вы не молились? Не ставили свечей?
Вы богохульник! Сыплете проклятья!
Я ж верю в бога! Он в душе моей!

Я все серьезно. Да, я верю в бога.
Считаете меня за дурака?
Я верю в бога, но в чуть-чуть иного –
В распятого за силу – в Спартака!

Написано это стихотворение после фильма «Спартак». Теперь будут разбираться. Неприятная история.

Начал читать рассказы Агаты Кристи на английском языке и, самое главное, без адаптации.
Интересно, как бы реагировал капитан Емельянов, если бы нашел мой дневник? Для него это были бы увлекательные записи. Хорошо, что еще сумки не проверяют, а то бы непременно забрали дневник.

У Задорожного капитан забрал контрольную работу по топографическим знакам. Видно, подумал, что что-то секретное.

Проявил пленку, отснятую на учениях. Получилась очень хорошо. Я впервые проявляю в таких условиях. Даже раствор пришлось делать на скорую руку в холодной воде. Проявлял тоже в необычном проявителе. Хотел печатать уже, но не смог, т.к. нет бумаги. У меня дома есть немного, но бабушка в больнице, а больше никто, кроме меня и нее, бумагу не найдет. Обязательно надо пойти в увольнение с субботы на воскресенье. У деда день рождения. Вообще, Зубко и Емельянов могут меня не пустить, но я постараюсь. Все-таки дед родился.

Поскорей бы закончить эту тетрадку и отнести домой от греха подальше.