В комментариях к книге Сергея Калиниченко "Какими мы были…" оставлен новый отзыв нашего однокашника – полковника в отставке Владислава Дмитриевича Сычёва:
Сергей! Привет! Никогда бы не подумал, что писанина – такая тяжелая работа. Создается впечатление, что ты целую книгу написал быстрее, чем я выразил свое мнение о ней. Приношу тебе свои извинения за лень и длительную затяжку… Не знаю, может быть, действительно тебе пригодится всё то, что я тут нацарапал…
В целом книга, на мой взгляд, получилась. Она насыщена необходимыми фактами, злободневна в воспитательном плане и интересна не только для причастных к изложенным делам, но, возможно, и для сторонних грамотных и думающих читателей. Многие офицеры и действующие, и в запасе, а также и уволенные в запас солдаты, прослужившие в других бригадах и подразделениях СпН, наверное, желали бы, чтобы подобные книги были написаны и о них, об их бригадах и подразделениях. Но пока мы имеем только твою книгу. Надеюсь, писательского полку будет прибывать.
Очень понравилось мне вступительное слово полковника Олега Кривопалова, которое выступило прелюдией, добрым камертоном перед вступлением основного оркестра. Можно очень долго петь дифирамбы, но тогда отзыв будет длиннее во много раз. Буду стараться больше думать и излагать мысли покороче, остановлюсь лишь на кажущихся мне негативных отрывках. Об опечатках говорить не хочу вообще, хочу коснуться лишь значимых для книги проблем так, как вижу их я. В свое время Карл Маркс говорил в письме к Фридриху Энгельсу примерно так; «…Милый Энгельс, извини, что пишу много, но писать мало нет времени…».
На 63 странице, где ты достаточно подробно останавливаешься на особенностях языковой подготовки именно китаистов, к сожалению, нет ни слова о том, что в других, например в моей уссурийской бригаде, для облегчения понимания ответов допрашиваемого (что по понятным причинам делать очень сложно) тексты целевых допросов были созданы таким образом, что солдат, проводящий допрос, избавлялся от необходимости выслушивать весь ответ на китайском языка, т.е. на языке противника. Вопросы были сформулированы так, что отвечать на них нужно было очень коротко «да» или «нет», это было хорошим выходом из ситуации, когда солдат противника мог отвечать на своем местном говоре или диалекте или его ответ был очень распространенным.
Книга написана в хорошем стиле. Настойчиво наращивается фактологическая база событий. И даже погружение в мелкие детали, без которых якобы можно было бы обойтись, хорошо и своевременно дополняют создаваемый образ. Но в некоторых местах стиль меняется, перестает создавать образность, переходит к простому повествовательному тексту, вроде бы сам автор задумался над чем-то посторонним. Может быть это и хорошо для переключения внимания читателя с одного блока мыслей на другие. Но вот, что касается слова «кличка», тут можно было бы его заменить на другое слово, более подходящее для людей, ведь клички присваиваются в основном животным. Словосочетание «кличка Буль» звучит как-то уж слишком агрессивно. Может, стоило бы заменить на «прозвище».
Особо хотелось бы остановиться на главе «Университеты Чирчикского спецназа» (93-112 стр.), где откровенно, достаточно самокритично и даже пронзительно описана разница в предназначении и подготовке курсантов на разведывательных факультетах Киевского и Рязанского военных училищ. Здесь впервые из той литературы, с которой мне приходилось до этого знакомиться, затронута проблема эвакуации (возвращения в бригаду) разведывательных групп после выполнения боевых задач в тылу противника. В нашей бригаде опытные офицеры, зная, что возвращение групп зачастую вообще не планируется, готовились психологически сами и между собой в шутку называли свои разведывательные группы «одноразовыми гондонами». Тем не менее, при обучении солдат на этой особенности планирования задач для ргСпН не останавливались и даже внимания не заостряли (мотивация простая: солдат должен быть всегда настроен не на возвращение в часть в будущем, а в первую очередь - на качественное выполнение боевой задачи и дальнейшее перенацеливание). В этой главе можно было также остановиться и на том, что в спецназе, во всяком случае, в 14-й бригаде, не ставили во главу угла тот вопрос, что для офицера СпН, так же и офицера ВДВ, парашют – не самоцель, а прыжки с парашютом, наряду с другими, является всего лишь одним из способов доставки групп по воздуху на территорию противника. В нашей бригаде, в связи с особенностью ТВД (все страны вероятных противников омываются водами Тихого океана) практиковалась морская подготовка спецназовцев, для чего раз в два года вся бригада выезжала в подразделения советских боевых пловцов на острове Русский (бухта Холуай). Там отрабатывались вопросы подготовки солдат и офицеров СпН действиям на воде, в частности, доставки ргСпН на территорию противника комбинированным способом с конечным этапом – по воде. Проводили тренировки в плавании и итоговый заплыв к берегу в составе группы СпН на дистанцию 1 морской мили с полным вооружением (это при температуре воды 10-12 градусов по Цельсию). Таких ярких и закаливающих тело и психику ощущений, которые испытываешь, подняв голову над водой и выискивая глазами узенькую полоску кажущегося недосягаемым берега, ни в каком бассейне не получишь.
Чтобы закрепить навыки офицеров и солдат спецназа в прыжках с парашютом на воду, ежегодно практиковались выезды личного состава бригады на озеро Ханка, где осуществлялись прыжки практически у границы с Китаем. Помню, однажды выехали прыгать на воду, долго дожидались летной погоды и, когда дождались её, то оказалось, что мы прыгаем в знаменательный день – день смерти «великого кормчего» Мао Цзэдуна, а еще для меня это был день «встречи на воде» двух выпускников КВОКУ: один из них - промокший до нитки с таким же продрогшим парашютом лейтенант спецназа В. Сычёв, которого вылавливали из воды и помогали взгромоздиться на дежурный катер, и ещё один, но сухой - отрабатывавший звуковещание с катера через специальную звуковещательную аппаратуру, орущий страшными звуками над водой озера, лейтенант П. Бондарь, который, показав нарочито любезную улыбку знающего толк в своем деле бывалого офицера, ласково спросил через мегафон: «А зачем это вы тут у меня в озере задницу мочите?», и рассказал вкратце в чем, собственно, состоит его задача с его аппаратурой на этой серой глади озера Ханка… Это потом, через многие годы, каждый из выпускников КВОКУ, вдали от Киева, кто на противоположной стороне планеты, кто в Москве, кто в Питере, а кто даже и за пределами России, далеко от своего дважды Краснознаменного училища будет славить свою Альма-матер, сменит, и в чём-то превзойдёт, своих окружных начальников, добившись своим трудом этих высоких должностей, прославит своё училище своими делами и делами своих учеников-подчиненных… Но это будет потом, они станут полковниками и генералами, станут руководителями, наставниками, научными работниками, писателями и военными советниками, станут на пенсии ходить на рыбалку с большим удовольствием, чем в детстве за мороженым, будут звонить друг-другу по сотовому в другие города и спрашивать: «Здорово! Как дела? Жив-здоров? А вот помнишь?...». Но тогда, в те дни, каждый из них крепил обороноспособность по-своему, как учили в училище, на что хватало сил и своего лейтенантского здоровья, не зная когда и каким образом придется действительно применить эти знания и навыки для реального боевого дела и реальной работы, помня Присягу и свой сыновний долг. Никто и ничего не мог знать и предвидеть заранее. Потом были Афганистан, Чечня, другие горячие точки, другие директивы, другие возможности и задачи.
На странице 163, где описаны события, касающиеся обнаружения подполковником Колесником группы СпН, хорошо подмечены навыки сержанта Петрова в личной маскировке, на которого чуть было не наступил ногой сам Колесник, но так и не увидел его. Наш комбриг на время групповых учений договаривался с армейской авиацией и все сутки летал на вертолете, не давая группам СпН открыто ходить по местности. Это заставляло командиров групп выполнять задачи, как и положено, большей частью в ночное время. Если полковник Демченко обнаруживал какую-либо группу, то он снижался и выпускал по её следу двух хорошо проинструктированных спортсменов в легкой одежде и налегке, которые быстро настигали группу и приглашали в вертолет. Тем более, если они уже увидели кого либо в лицо, то убегать не было и смысла. Командир сажал группу в вертолет и «с ласковыми словами» отвозил её километров на 15-20 назад по маршруту, чтобы закрепили навыки в ведении разведки.
На стр.193 (4-я строчка сверху) ты используешь выражение «в этой связи», хотя филологи не рекомендуют применять это ни в письменной, ни в устной речи. Об этом можно, конечно спорить, но правильно, всё же будет «в связи с этим».
На странице 540 написано в письме Саида «одел парашют». Известно, что парашют, камуфляж, костюм и другие вещи не одевают, но надевают, а одевают кого-либо (ребенка, жену…). Одеть – кого, надеть – что. В данном случае это, конечно, можно и оставить, ведь перепечатано полностью письмо Саида, и «из песни слов не выбросишь». С другой стороны, поскольку ты сам и есть Саид, то сам и откорректируй письмо, как автор, имеешь право исправить ошибку. Иначе – режет ухо.
В книге смело открыта такая информация, о которой лет 20 назад и думать было нельзя. Сергей, спасибо за книгу, мне очень понравилось её читать, вроде опять возвратился в бригаду, окунулся в молодость. Хотя после инсульта я бросил курить, но, всё же, во снах я хожу на учения со своими солдатами, вместе с ними курю на привалах и прыгаю с парашютом. Да здравствует СПЕЦНАЗ!!!
Сергей, если кто-то хоть одно слово скажет тебе, что книга плохая или несвоевременная, ты сразу отправляй их ко мне, ты ведь человек интеллигентный и культурный, а я не буду никого ни в чем убеждать, я просто знаю, куда их надо посылать. Заодно пусть прихватят с собой бумагу и перо и попробуют написать что-нибудь, хотя бы чуть-чуть лучше.
Вот тебе фрагментик моего стишка, написанного в 1974 году.
Я смелым больше меры не был,
Но, всё ж, пылая горячо,
Упали звездочки не с неба
Мне на уставшее плечо…
Обнимаю и жму руку,
Твой однокашник по Киевскому ВОКУ В.Сычёв («Мамочка»).
Олег Войнов
Прошедшей зимой в служебной командировке довелось работать в г. Ачинске (Красноярский край, РФ). Разные чувства всплывают в сознании, когда попадаешь в эти края, особенно зимой при минус 36 градусов. В зависимости от возраста, образования, партийной и идеологической закалки ассоциативное мышление рисует образы декабристов «во глубине сибирских руд» или подвиги комсомольцем на ударных стройках Канско-Ачинского топливно-энергетического комплекса. Но у меня эта командировка подняла из глубин памяти воспоминания о первом преподавателе китайского языка Иване Корнеевиче Чирко. У тех, кто не знал или забыл биографию Ивана Корнеевича, может возникнуть вполне справедливый вопрос: «Какая связь между городом Ачинском и патриархом украинского востоковедения, выдающимся переводчиком с китайского и японского языков Чирко И.К.?». А дело в том, что в 1943 году, когда наступил перелом в ходе великой отечественной войны, но опасность начала японцами боевых действий на востоке только усилилась, в Красноярский край (город Канск) эвакуировали Дальневосточную школу военных переводчиков, в которой Иван Корнеевич постигал азы китайского языка, ставшего в последствие его профессией на всю его яркую, творческую жизнь. Про учебу в школе военных переводчиков Чирко И.К. особенно не рассказывал, но когда на занятиях мы пытались разжалобить преподавателя невыносимыми условиями самоподготовки в учебном центре села Старое и, как следствие, не отработанными за неделю заданиями по языку он приводил нам в пример условия, в которых он изучал язык. Сразу становилось так стыдно, что грозные крики генерала Ляшко В.И. с трибуны плаца по сравнению со словами Ивана Корнеевича казались невразумительными рассуждениями.
